Как мы увидели, причиной скорби и ощущения утраты является привязанность, а также отрицание преходящего характера всех отношений. Мы можем начать с того, что посмотрим на свою жизнь с целью определить объекты наших привязанностей и спросим себя: «Какие внутренние потребности они удовлетворяют? Какое чувство я бы испытал при их потере? Каким образом я мог бы сбалансировать свою внутреннюю эмоциональную жизнь так, чтобы уменьшить глубину, силу и количество привязанностей к внешним объектам и людям?» Чем больше наша привязанность к тому, что находится вовне, тем больше страхов мы испытываем и тем выше наша степень уязвимости перед потерей. Мы можем спросить себя: «Почему я чувствую себя незавершенным? Почему я настолько пуст внутри, что должен искать решение этой проблемы в форме привязанности и зависимости от других людей?»

Мы можем начать смотреть на те области, в которых нам не хватает зрелости. Особенно нам нужно исследовать: «Где я ищу возможность получать любовь, а не отдавать ее?» Чем более любящими мы являемся, тем меньше мы уязвимы перед горем и утратой и тем меньше мы стараемся искать привязанностей. Когда мы признаём и отпускаем все негативные чувства, когда мы вырастаем от нашей малости к осознанию своего величия и начинаем получать внутреннюю радость от удовольствия дарить и любить, тогда мы на самом деле становимся неуязвимыми к утрате. Когда источник счастья найден внутри, мы приобретаем иммунитет к потерям, которые являются частью этого мира.

Если мы проанализируем свою жизнь, то сможем увидеть все свои привязанности и то, чего мы избегаем. Каждая такая привязанность и избегание представляет собой потенциальный источник боли и страданий в будущем. Необходимо внимательно исследовать действительно важные области своей жизни. Давайте возьмем для примера распространенную ситуацию, когда человек не может справиться с проблемами привязанности во время так называемого пенсионного синдрома. Обычно это случается с женщинами, когда работа по воспитанию детей подходит к концу, дети становятся взрослыми и уходят из дома («синдром опустевшего гнезда»). Также это свойственно и мужчинам, когда они достигают пенсионного возраста, теряют работу или не могут больше выполнять свою работу из-за проблем со здоровьем. Такого рода кризис обычно происходит в среднем возрасте, и он связан с многолетним отрицанием неизбежности такой ситуации. Обычно наблюдается недостаточная готовность принять неизбежное и отсутствие желания планировать другие возможные занятия, которые могли бы удовлетворить те же самые внутренние потребности: чувство собственного достоинства, важность, желание быть нужным и значительным, необходимость сделать свой вклад и быть полезным.

Предвидение неизбежного и подготовка к нему приносят намного меньший дискомфорт по сравнению с травмирующим чувством горя и утраты в будущем. Мы можем посмотреть на наши любовные отношения и честно исследовать их. Насколько они способствуют удовлетворению наших внутренних эгоистических потребностей? В какой степени мы используем другого человека для своей собственной выгоды? До какой степени этот человек просто служит нашему счастью? Чтобы узнать все это, нам нужно спросить себя: «Если для этого человека лучше всего было бы оставить меня, как бы я чувствовал себя при этом?» Это покажет нам, насколько мы пытаемся ограничивать и контролировать другого человека, что говорит о привязанности, а не о любви.

Более двух тысяч лет назад Будда заметил, что причиной всех человеческих страданий являются желание и привязанность. История человечества подтвердила истинность его слов. Как же решить эту проблему? Как мы видим, к чему-либо или кому-либо привязывается только наша малость. Маленькое «я» верит в набор ущербных, наполненных страхом программ. Мы неосознанно позволяем этим программам нами управлять. Целью отпускания является лишение этих программ энергии, чтобы они не могли больше контролировать нас. После этого мы обретем свободу расширяться в направлении большего осознания нашего высшего Я.

Та наша часть, которую мы называем «высшее Я», любит, а не ищет любви. В связи с этим к нам приходит понимание того, что мы всегда окружены безграничной любовью. Любовь автоматически притягивается к любящему человеку.

Постоянно отпуская наши негативные чувства, мы излечиваем боль в настоящем и профилактически предупреждаем появление боли в будущем. Страх сменяется доверием, вместе с которым приходит глубокое чувство благополучия. Мы становимся невосприимчивыми к горю от потери, когда заменяем зависимость от маленького «я» (личности) на зависимость от истинного Я (Божественного внутри нас). Мы ищем безопасность в вечном истинном Я, а не в преходящем маленьком «я».

Глава 6

Страх

Многие лики страха всем нам знакомы. Мы чувствовали беспричинное беспокойство и панику. Мы были парализованы и застывали от страха с сопутствующими этому состоянию сильным сердцебиением и предчувствием чего-то ужасного. Беспокойство — это хронический страх. Паранойя — его крайность. При более мягких формах страха мы просто беспокоимся. Когда страх усиливается, мы становимся испуганными, осторожными, заблокированными, напряженными, застенчивыми, безмолвными, суеверными, защищающимися, недоверчивыми, находящимися под угрозой, не чувствующими себя в безопасности, боязливыми, подозрительными, робкими, пойманными в ловушку, виновными, охваченными страхом перед аудиторией. Существует страх боли и страдания, страх жить, страх любить, страх близости, страх отказа, страх перед неудачей, страх перед Богом, страх перед адом, страх проклятия, страх нищеты, страх насмешки и критики, страх попасться в ловушку, страх неадекватности, страх перед опасностью, страх неодобрения, страх скуки, страх ответственности, страх принятия решения, страх власти, страх наказания, страх перемен, страх потери безопасности, страх насилия, страх потерять контроль, страх перед чувствами, страх манипуляций, страх быть узнанным, страх высоты, страх секса, страх быть самим собой и страх самого страха.

Кроме того, есть вызывающая еще больший страх причина, о которой многие люди не знают, — это боязнь возмездия. Этот страх возникает из-за желания нанести удар, дать сдачи и напасть. Отпуская страх мы обнаруживаем, что за ним часто находится гнев по поводу самого страха. Одна только готовность отпустить страх и преодолеть его уже подводит нас к следующему уровню — гневу. Сам факт того, что мы можем противостоять этому сочетанию чувств страха и гнева и сдаться ему, мгновенно поднимает нас к уровню гордости и смелости.

Страх публичных выступлений

Один из замечательных экспериментов по работе со страхом — это отпустить боязнь самого страха. Когда мы перестаем бояться страха, то замечаем, что это просто чувство. На самом деле вытерпеть страх гораздо легче, чем депрессию. Это удивительно, но для человека, находящегося в тяжелом депрессивном состоянии, вновь появившееся чувство страха является хорошим знаком. Лучше переживать страх, чем безнадежность.

Чтобы понять, как страх укрепляет сам себя, нам нужно остановиться и посмотреть на один из законов сознания: то, что удерживается в уме, имеет тенденцию проявляться. Это значит, что любая мысль, которая неизменно удерживается в уме и которую мы постоянно наделяем волевой энергией, имеет склонность воплощаться в нашей жизни в соответствии с той формой, в которой ее удерживал наш ум. Таким образом, страх порождает страшные мысли. Чем сильнее и дольше мы удерживаем эти мысли в нашем уме, тем больше вероятность того, что произойдет то, чего мы боимся. Это, в свою очередь, еще усиливает наш страх.

Во времена пребывания медицинским стажером присутствовал страх перед публичными выступлениями. При самой мысли о том, чтобы встать пред своими коллегами и рассказать о состоянии пациента, от страха пропадал голос. Из-за того, что этот страх удерживался в уме, возникла неизбежная ситуация, когда нужно было рассказать о состоянии пациента перед аудиторией. После прочтения нескольких абзацев истории болезни голос начал колебаться, ослабляться и в конечном итоге вовсе затих. Тот же самый страх, который удерживался в уме, теперь воплотился. Конечно же, это еще больше усилило боязнь публичных выступлений и вызвало чувство апатии. С тех пор многие годы господствовало убеждение: «Я не могу публично говорить. Я просто не оратор». Избегались все возможности публичных выступлений, что приводило к потере самооценки, избеганию определенной деятельности и ограничению профессиональных целей.