Из состояния смирения отпускаются все мнения о других людях. В определенном смысле невозможно не быть тем, кто ты есть. Любовь знает эту истину и не занимает никакой позиции. Любовь ищет в других людях позитив, а не их недостатки. Она фокусируется на добродетели во всех ее выражениях. Безусловная любовь ничего не ожидает от других. Когда мы стали любящими, мы никак не ограничиваем других людей, не требуем их измениться, чтобы они стали достойны нашей любви. Мы любим их, невзирая на то, какие они есть. Даже если они неприятны! Мы жалеем преступников за то, что они не знают ничего лучшего, чем преступная жизнь.
Когда любовь безусловна, нет привязанности, ожиданий, скрытых планов или учета того, кто, сколько и кому дает. Наша любовь безусловна, кем бы ни были мы или люди, на которых она направлена. Она предоставляется без каких-либо требований. Без каких-то обязательств. Мы ничего не ожидаем взамен, когда делимся ею. Мы отпустили все сознательные и подсознательные ожидания по поводу других людей.
Любовь проливает свет на суть и поэтому открывает тот факт, что все люди достойны любви. Это потому, что любовь открывает сердца. В отличии от восприятия, которое воспринимает, сердце знает. Ум думает и спорит, а сердце знает и продолжает любить. Поэтому, даже когда люди ошибаются, мы любим их. Мысли говорят нам что-то, но сердце доносит нечто еще. Ум может критиковать и быть несогласным, а сердце любит, несмотря ни на что. Сердце не выдвигает никаких условий, что бы там ни было. Так поступает только ум. У любви нет никаких требований.
Ключом к тому, чтобы любовь стала безусловной, является готовность простить. Прощение приводит к тому, что события и люди переосмысливаются с «плохих» и «недостойных любви» на просто «ограниченных». Смирившись, мы готовы освободиться от негативного восприятия события, произошедшего с нами в прошлом. Мы молимся за чудо, чтобы узнать правду о ситуации или человеке, и мы отпускаем все наши мнения по этому поводу. Мы смотрим на выгоду, получаемую от удержания внимания на том, что произошло, и мы отпускаем каждую ее маленькую часть: удовольствие, получаемое от жалости к себе, от того, что мы «правы», от того, что нас незаслуженно в чем-то уличили или обидели.
В конце концов мы отпускаем саму идею прощения. Простить кого-то означает, что мы все еще рассматриваем такого человека как «неправильного» и, следовательно, должны прощать его. Подлинная сдача — это полнейшее отпускание подобного подхода. Когда мы полностью отпускаем свое восприятие, отпускаем все суждения, то ситуация преобразуется, и мы видим, что человек достоин любви. Поскольку все суждения на самом деле являются суждениями о нас самих, то в этом процессе мы освобождаемся сами.
На уровне безусловной любви мы любим всё и каждого, даже Адольфа Гитлера. Мы смотрим на него как на человека, захваченного негативными энергиями. Мы готовы простить Гитлера, который ничего не мог поделать с тем, что с ним случилось. Он был побежден злом. Вместо того чтобы ненавидеть зло, мы чувствуем сожаление и сострадание к тем людям, которые были охвачены такой негативностью. Гитлер делал то, что, по его мнению, он должен был делать, согласуясь со своим понятием чести. Таким образом он приспособился к сложившейся в то время ситуации. Он был захвачен определенными идеалами и убеждениями, присущими тому времени. Даже в случае с Гитлером мы можем видеть преданность. Он считал, что служил тому, что делал. Во время Второй мировой войны пилоты-камикадзе совершали то, что, по их мнению, они должны были делать для своей страны. И даже если они пытались бомбить и убить нас, нет необходимости их ненавидеть. Мы можем уважать их готовность отдать жизнь за свою страну. Мы можем видеть, что каждый, кто нарушает закон Любви, на самом деле является жертвой какой-то социальной системы убеждений или давления времени.
Единство
По мере развития нашего сознания существование приобретает другой смысл. Мы осознаём не только форму, но внутреннее бытие и сущность всего. Благодаря этой смене восприятия раскрывается совершенство всего. Это вневременное переживание, где нет прошлого и будущего. В таком высоком состоянии любовь не видит разделения между индивидуумом и остальной Вселенной. Мы испытываем тотальное единство со всем. В этом состоянии абсолютное единство всего дает гораздо большее ощущение Реальности, чем обычное восприятие, свойственное личности в мире, и оно может быть описано только как глубокое.
Образ жизни человека, проходящего через такие внутренние изменения, со стороны может показаться поменявшимся, а может и выглядеть прежним. Однако наши привычки и поведение, даже будучи с виду теми же самыми, более не являются побуждающими или непреодолимыми. От них легко отказаться, их можно изменить без какого-либо дискомфорта. С другой стороны, в нашем образе жизни могут произойти действительно резкие изменения. Например, изменение сферы деятельности по причине смены внутренних ценностей, расширения интересов и развития проницательности. Теперь, когда мы установили связь с более высоким измерением, мы можем погружаться в него посредством созерцания, медитации, искусства, музыки, движения, чтения, письма, учительствования и присоединения к различным духовным группам со схожими целями.
Отпускание теперь происходит само по себе на постоянной основе. Периоды внутренней тишины и красоты случаются с большей частотой и длительностью. Это может происходить на самых глубоких уровнях. Как ни странно, это может сопровождаться моментами серьезного внутреннего кризиса и борьбы. Периоды интенсивной внутренней работы происходят потому, что мы уже не можем выносить накопившийся негатив. Теперь, обладая большей силой сознания, мы имеем возможность обнаружить проблемы на самых глубоких уровнях сознания и справиться с ними. Это могут быть проблемы, связанные с самим источником нашей личности и образом себя.
Благодаря периодам продолжительной сдачи случаются переживания предельной ясности и покоя. Обратимся к примеру. В определенный период пребывания в состоянии постоянной радости на очень глубоком уровне был осознан конфликт, который был связан с отношениями с другими людьми. Было сложно признать это и пережить, но благодаря высокой энергии, присущей этому состоянию, была возможность позволить подняться внутренним конфликтам наверх из подсознания и быть пережитыми, чтобы быть разрешенными навсегда.
Это продолжалось непрерывно в течение десяти дней. Все это время конфликт отпускался, присутствовало позволение переживать его, без попыток как-либо повлиять на него. Некоторое время внутренний конфликт казался нескончаемым, однако предыдущий опыт сдачи подсказывал, что каждое чувство рано или поздно заканчивается, если мы просто продолжаем его отпускать. Переход в маленький домик в гуще леса усилил этот процесс, потому что не было отвлекающих факторов. Затем источник конфликта погрузился глубже, и еще более болезненные чувства вышли на поверхность, проявляя себя на полную силу. Присутствовало большое внутреннее смятение, временами мучительное и отчаянное. Благодаря решимости не сдаваться и преодолеть все препятствия в ходе процесса сдачи, было достигнуто самое дно, из которого поднялось мрачное отчаяние ошеломляющей интенсивности. Несмотря на это, присутствовало осознание того, что все будет в порядке, потому что отождествление было не с отчаянием, а с самим процессом сдачи.
Наконец, все сопротивление отчаянию было полностью отпущено. Отчаяние мгновенно исчезло. Отчаяние, которое было ошеломляющим и почти невыносимым, исчезло в одно мгновение! Его место занял глубокий покой, который невозможно передать. Он был бесконечным по своей глубине, необычайно мощным и совершенно незыблемым. Была глубочайшая внутренняя тишина, восприятие времени прекратилось. Вместо «времени» присутствовало только движение разнообразных явлений в мире. Это переживание продолжалось на следующий день, фактически даже с большей силой.
Затем, из любопытства, было возвращение в мир, чтобы посмотреть, как будет выглядеть обычная жизнь из этого состояния сознания. Та же глубокая тишина, гармония и покой царили даже во время прогулки по Пятой авеню в Нью-Йорке. Этот всеобъемлющий покой и тишина, как казалось, лежали в основе всего поверхностного хаоса, шума и суеты города. Будто бы сила и мощь этого измерения тишины позволяли происходить всему и удерживали все это в нераздельном, непрерывном единстве. Сути этого безмолвия была присуща неограниченная мощь, и было ясно, что именно эта сила уравновешивала коллективную негативность города — как снаружи, так и внутри. Было ясно, что аналогично эта же связующая сила уравновешивает и негативность личности. Если бы это было не так, то негативность уничтожила бы личность и тело, принадлежащее ей.